Четырехместная коляска
(Полурыдван - полуковчег...)
Катилась по дороге тряско,
Везя пять взрослых человек.

Две очень молодые дамы
И двое дэнди были в ней,
Был пятым кучер. Этот самый
Стегал ленивых лошадей.

Июльский полдень был так душен,
Кружились злобно овода.
Наряд прелестниц был воздушен.
Сердца же - точно невода.

Их лица заливала краска, -
От страсти или от жары?..
- Вам не встречалась та коляска,
Скажите, будьте так добры?

Игорь Северянин

МОЛИТВА КОШАЧЬИМ БОГАМ
Ж. Ковалевская

Кошачьи богини, Бастет и Сехмет,
Спасите всех уличных кошек от бед!
И кошек домашних, привыкших к уюту,
Когда заболеют они почему-то,
От боли, недугов вы их исцелите,
Бастет и Сехмет, я прошу вас, внемлите!

Всех – белых и черных, трехцветных и рыжих,
Бродящих по свалкам, поющих на крышах,
Всех – дымчатых, серых, тигровых, пятнистых,
Египетских сфинксов и персов пушистых,
Ушастых, глазастых вы благословите,
Сехмет и Бастет, я прошу вас, внемлите!

Пусть всюду на травке, в тени под кустами
Котята растут и играются с нами,
Пусть бегают всюду проворные лапки
И точат свои коготки – цап-царапки!
От гибели, ран вы их всех защитите,
Сехмет и Бастет, я прошу вас, внемлите!

В великом Египте, в стране пирамид
Вы кошек могли оградить от обид.
Питомцев своих вы доверили людям.
Напрасно? Кто знает? Мы вас не осудим.
Вы миру кошачьему милость дарите,
Бастет и Сехмет, я прошу вас, внемлите!

Сама грациозность, само совершенство,
Мурлыкает рядом живое блаженство,
Урчит и ласкается, смотрит в окошко
Загадка, мистерия, таинство – кошка!
Людьми позабытые, кошек храните,
Бастет и Сехмет, я прошу вас, внемлите!

Чтоб песни мяучие радостно пелись
(недаром же felix рифмуется с felis)* –
Питомцам своим подарите возможность
Людей приручать – тут нужна осторожность!
Жестокость людскую от них отвратите,
Сехмет и Бастет, я прошу вас, внемлите!

Века пролетели – везде на планете
Гуляют, резвятся кошачие дети.
Их давят спешащие автомобили –
Ведь техникой люди свой мир изменили.
От страшных колес вы котят защитите,
Сехмет и Бастет, я прошу вас, внемлите!

Есть люди, которые родственны кошкам,
Их души бредут по кошачьим дорожкам,
Им внятны кошачьи безмолвные речи,
Им весело прыгают кошки на плечи.
Вы их не забудьте, Бастет и Сехмет!
Пусть путь им укажет мерцающий свет

Кошачий, таинственный, ласковый, лунный –
Разбудит души молчаливые струны,
В кошачьих зрачках отразятся миры
Таящейся грации, скрытой игры...
Так в каждом котенке шлют людям привет
Кошачьи богини – Бастет и Сехмет."

(*felix (лат.) – счастливый, felis (лат.) – кошка)

Кокаинетка

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...

Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная
Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма...

Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая деточка.
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.
Лучше шейку свою затяните потуже горжеточкой
И ступайте туда, где никто Вас не спросит, кто Вы.

Вертинский А. 1916

Извините, если повторяюсь :)

— Что будете заказывать?
— Эспрессо...
Печальный взгляд в окно и пачка прессы...
— Который час? Семнадцать сорок восемь...
(Весна на улице... А кажется, что осень...)

Хотите познакомиться? А нужно?
В кафе, Вы правы, невозможно душно...
Еще эспрессо? Да, пожалуй, можно...
Вы так неловки, будьте осторожны...

(Разлитый кофе рваным очертаньем...)
Чем занимаюсь? Самобичеваньем...
Иронизирую? Нет-нет... нисколько...
Лимон? Конечно... Принесите дольку...

Мой счет... Возьмите... Сдачи, нет, не надо...
Для Вас я, юноша, пожалуй, старовата...
Спаси Вас, Боже, от такого стресса!
Нет... Мне пора... Спасибо за эспрессо...

Инна Мень

Добавлено через 1 минуту
Ты дерзкая, холодная, чужая,
И взгляд остыл, и сердце замерло.
Тебя уже ничто не обижает,
Что раньше вмиг обидеть бы смогло.

Ты строишь стену, мир тебе враждебен,
И пылкость фраз теперь горька на слух,
А на душе свершается молебен,
Пред Богом покаяние о двух.

Ты захотела быть счастливой.Что же?
Теперь одна, и раны от любви.
И ты взываешь - "Боже, Боже, Боже,
Прости, помилуй, помоги!"

Но чем мольба сильней, стена та выше,
И слезы - словно пламя на щеках.
И кажется, тебя никто не слышит,
А в сердце, что любило, едкий страх.

И не согреют больше эти руки,
И не прижмут к трепещущей груди,
И в серых днях теперь так много скуки,
И в мире, что любила, нет любви.

Но миг придет, тебя найдут чужую,
Холодную, остывшую совсем,
Обнимут, отогреют, зацелуют,
И ты поймешь,……………………….
…………………. что больше нету стен.

Вова

Добавлено через 1 минуту
Широк и желт вечерний свет,
Нежна апрельская прохлада.
Ты опоздал на много лет,
Но все-таки тебе я рада.

Сюда ко мне поближе сядь,
Гляди веселыми глазами:
Вот эта синяя тетрадь —
С моими детскими стихами.

Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.

Анна Ахматова

Анна Ахматова. Отрывок из "Реквиема"

Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.

Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".

Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Опубликовано в журнале "Техника - молодёжи" за 1978-й год. Врезалось в память накрепко. В сети копии этого стихотворения нет. Это первая публикация. Автора укажу завтра, после просмотра архива.

--Память--
Из золота отлитый Посейдон
Стоял века в столице Атлантиды.
Но стало государство просто дном
Над ним плывут мурены и ставриды.

И вместо неба - темная вода
И многотонный холод гидросферы.
Текут в солёной горечи года,
Века, тысячелетия и эры.

Но Посейдон недвижимо стоит.
Ориентир для рыб и кашалотов.
К его ногам ложатся на гранит
Обломки кораблей и самолётов.

Но истукан недвижимо стоит.
Его не разъедают соль и время.
Ныряя задевает брюхом кит
Сияющее царственное темя.

Стоит старик древнее пирамид.
Со времени великого потопа.
Ни бомбы взрыв его не удивит.
Не синее свеченье изотопа.

И только раз решил, что он во сне.
Что это память призрак подослала.
Увидев над собою в вышине
Папирусную лодку Хейердала.

Решил проверить, есть ли упоминание стихотворения в сети. Нашёл.
Автор - Дорожкин Николай Яковлевич, "родился в 1935 г. в Мариинске Кемеровской области. Закончил физико-технический факультет Томского университета. Пятьдесят лет работал в отделе динамики. Автор и соавтор 45 печатных работ и 20 изобретений. Награждён орденом «Знак Почёта» и медалями. Кандидат технических наук, старший научный сотрудник. Действительный член Российской академии космонавтики. Член Союза писателей и Союза журналистов России."
http://new.tsniimash.ru/main.php?id=345
А стихотворение-то 1973-го!

Добавлено через 2 минуты
Да, спасибо за подсказку. Даже и мысли не было поискать, хотя сетью пользуюсь с 2000-го. Нашёл там же, а отправив комментарий, увидел ваш.
Мне интересно, жив ли ещё этот автор.

в младенчестве все дети просят
или бутылку или грудь
я повзрослел а к интересам
добавился лишь интернет

* * *

растаял снег и на газоне
явились признаки того
что жили здесь зимой не люди
а пёс любитель табака

* * *

любой правительственный лидер
считает долгом размолоть
на жерновах идиотизма
рациональное зерно

* * *

я помню ясно как ударил
в глаза противный яркий свет
и врач холодною рукою
по попе шлепнул ни за что

* * *

в душе наивного олега
весной подснежники цветут
оттаяли говно и трупы
в душе цыничного петра

* * *

серёжа откопал котёнка
танюша соскребла ежа
прокипятил володя рыбок
для школы в мёртвый уголок

* * *

бывало глеб в окно посмотрит
и хвалит господа за всё
петру достаточно того же
чтоб захотеть гранатомёт

* * *

вот ленский в платье с кринолином
упал зарублен топором
и шепчет бледными губами
как задолбал ваш авангард

* * *

мое железное терпенье
однажды лопнет и тогда
не обижайтесь на осколки
в своей пробитой голове

(с) http://www.perashki.ru

Вероника Тушнова
Мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
...А она есть.
Есть.
Есть.
А она - здесь,
здесь,
здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих
жгучим течёт свинцом.
Это она - светом в моих глазах,
это она - солью в моих слезах,
зренье, слух мой,
грозная сила моя,
солнце моё,
горы мои, моря!
От забвенья - защита,
от лжи и неверья - броня...
Если её не будет,
не будет меня!
...А мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все
когда-нибудь
будут жить!
(надеюсь, еще не было)

Эдуард Асадов

БАЛЛАДА О НЕНАВИСТИ И ЛЮБВИ

I

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...

- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...

II

К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!

Алексей Панин


Печально думать о России,
Забывшей правду вековую.
О том, как наши старики,
В бою с фашистом победили

Кто знает, как бы поступали
Они бы если бы узнали,
Страны спасенной там судьбу
Которой так они любили

Мой бедный дед, ему спасибо
За то, что жизнь мне подарил
И врага страшного разбил,
Своею жизнь заплатив.

Увы, но прошлое забыто.
Забыта битва под Москвой.
Забыты сами ветераны,
Как будто прокляты страной.

У власти враг ещё страшнее,
Чем ставка Гитлера в Берлине.
Он нам войну, не объявляя,
Народ Российский истребляет.

Когда Россия пала ниц
Перед врагами из-за моря
Он гордо крикнул: Я король
И поднял Русь он на колени.

Поверив правде палача
Народ воззвал хвалу богам,
Но царь, увы, пришел не с неба,
Он был слугою духа ада.

На Землю послан был слуга,
Что бы великую Россию
С её прекрасною природой
Обречь на гибель и страданья

Силен слуга и страшен взглядом,
Он тайну страшную постиг,
Как говоря слова простые
Людскою волей управлять.

Вся сила лысого кощея,
Сокрыта в башне из костей
Воздвигнутой, под небесами
На месте похорон людей

Но верю я, что он не вечен,
Грядет уже его черед
Когда проснется наконец-то
Великий русский наш народ.

по мне, так очень посредственные стихи (не по смыслу, тут я не собираюсь ничего обсуждать),а по рифме, да и стилистически очень неграмотны. Ну как говорится имхо

Развеселись!... В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!

Омар Хайям