Гусев с трудом повернул голову. В комнате ярко горела лампа, и в ее луче сидели два голых мужика, намертво привязанные к стульям. Тот, что слева, был с ног до головы в кровище. Правый выглядел невредимым, только очень расстроенным. Казалось, он вот-вот заплачет.
Перед мужиками свирепо прохаживался Данилов с пассатижами в руках. Он тоже, наверное, куда-то врезался, потому что голова у него оказалась забинтована.
— Живой? — спросил он. Гусев слабо кивнул в ответ.
— Ну и отлично. Расслабься, бывает…. Главное — живой. А второстепенное мы сейчас выясним.
С этими словами Данилов вытащил из кобуры свой любимый «стечкин» и почти не глядя выстрелил окровавленному мужику в голову. Тот коротко вякнул.
— Надо же, промазал! — удивился Данилов. — Может, еще попробовать? Что скажешь, одноухий? Или ты у нас к тому же одноглазый?
— Су-у-ка… — провыл одноухий.
— Нет, глаз потом вырву. А пока что ты будешь… Гомозиготный! Знешь, что такое?
— Паша, — Валюшок снова наклонился над Гусевым. — Ты, наверное, не понимаешь, что происходит. Это нормально, не беспокойся. Сейчас ребята там наверху закончат, и мы тебя вытащим. Ты в порядке, только лицо разбито немного. Ерунда, заживет…
— Гомозиготный — это однояйцевый! — провозгласил Данилов.
— Все равно вам хана, фашисты… — прошипел «гомозиготный». — Все на каторгу пойдете, кого не убьют…
— Это ты, мил друг, на каторгу пойдешь. Ох, и повеселятся там! Ухо одно, яйцо одно, глаз тоже один — насчет глаза я не забыл, не думай… Ты, милашка, будешь главный прикол инвалидного барака! А что касается фашистов…
— А-а-а!!! А-а-а!!! У-у-у!!!
— Это тебе за Гусева, палач недоделанный!
— О-о-о…
— Повторяю вопрос. Задание. Ну?!
(с) О.И. Дивов "Выбраковка"