Болтовня, точнее [...].

Почему? Чистая правда. Одна из проблем российской науки - в том, что человек от студента до выхода на пенсию работает в одном и том же вузе

IvanSpbRu, Одна из проблем российской науки в том, что ее пытаются двигать в вузах.
Возьмем НИИ, что конкретно плохого в том, что его штат постоянен?

В конце февраля коллегия Министерства образования и науки будет рассматривать новую концепцию подготовки школьных учителей
Двойной негативный отбор

Как только кто-то предлагает что-то реформировать, тут же раздается усталый возглас: «А зачем?!» У нас вроде бы была прекрасная советская школа, в которой трудились прекрасные советские педагоги, окончившие прекрасные педагогические вузы, — давайте оставим все как есть, и будет нам счастье.

Бесполезно спорить о степени прекрасности советской школы — это стало уже почти религиозным догматом. Но проблемы с нынешним педагогическим образованием явно есть.

Начнем с такого явления, которое называется «двойной негативный отбор». Этот механизм работал еще с социалистических времен. Сначала на педагогические специальности попадают слабые абитуриенты. По статистике последних лет, 84% поступивших в медицинские вузы набрали на ЕГЭ больше 70 баллов, еще 16% — от 56 до 70, меньше 55 баллов нет ни у кого.

В педагогических университетах ситуация строго обратная: 90% получили на едином экзамене от 56 до 70 баллов, еще 10% — не более 55, а больше 70 не получил никто. Во врачи идут сильные выпускники школ, а в педагоги — слабые.

Но этот негативный отбор потому и двойной, что после обучения в вузе до школы доходят далеко не самые лучшие студенты. Те, кто поактивнее, идут в менеджеры, журналисты или чиновники. В класс попадает горстка фанатиков и те, кому больше некуда идти.

Иногда говорят и о «тройном негативном отборе»: даже если человек стал учителем, он поработает несколько лет, а потом сбежит и будет вспоминать школу как страшный сон.

Представьте себя на месте девушки, которая отучилась в педвузе и все-таки пошла работать в школу, допустим, учителем литературы. Ей хочется донести до молодого поколения психологизм Достоевского и красоту слога Блока. Наивная! На задней парте дерутся, кто-то уткнулся в свой телефон, кто-то бегает по классу, кто-то воткнул наушники и погрузился в нирвану. А в учительской взрослые коллеги презрительно морщатся: «Девочка, тебе до нас еще расти и расти. Сиди и не вякай». В довесок бесчисленная документация, общение с родителями разной степени адекватности. А тут еще образовательный стандарт требует использования какой-то «проектной деятельности» и «интерактивных мультимедийных технологий». Жизнь превращается в ад. В какой-то момент девушка не выдерживает и решает свести свою связь с педагогикой к воспитанию исключительно собственных детей.

Пока что школу спасает демография: школьников стало меньше, чем в советское время. С другой стороны, остается немало пожилых учителей, которые героически держат оборону. Россия — страна, занимающая чуть ли не первое место в мире по количеству пожилых педагогов. Но долго это продолжаться не может. И возраст берет свое, и количество учеников будет расти (по одному из прогнозов Росстата, за ближайшие пять лет численность граждан моложе трудоспособного возраста увеличится примерно на 3 миллиона).

Кто будет закрывать эту дыру, не совсем понятно. Согласно одному из опросов, уже на первом курсе педвуза собираются идти работать в школу только 22,3% студентов, к третьему курсу — 17,3%, а к пятому — лишь 10,1%.

На этом проблемы не кончаются. Международные исследования показывают, что в российских школах неплохо учат фактам и цифрам. По знанию некоторых предметов наши школьники на первых местах в мире. Но если речь заходит об умении применять выученное в реальной жизни, о способности решать нестандартные задачи, здесь мы сильно отстаем.

— Наши педвузы хорошо готовят учителей-предметников. Но обучать использованию полученных знаний за пределами урока… с этим дело обстоит гораздо хуже, — объясняет Виктор Болотов. — Мы готовим учителей исходя из того, что школа — единственный источник информации. Но ведь сейчас это не так. Сегодня нужен скорее помощник ученику в поиске информации и организатор работы по ее освоению, а не просто транслятор готовых знаний.

Проблем в подготовке учителей много. Власти пытались их решить, присоединяя педагогические вузы к классическим университетам. Если в 2008 году у нас в стране было 70 педуниверситетов, то к 2012-му их осталось только 48. Слияние и поглощение сейчас в моде. Но оказалось, что этим механическим действием проблемы решить нельзя. Нужно реформировать не просто педагогические вузы, но всю систему подготовки учителей.

Много дорог в одну школу

Раньше путь в учителя был прямым, как указка: школа — педвуз — школа. Авторы концепции предлагают разнообразие. Попытаюсь проиллюстрировать это условными примерами.

Модель 1

Некий Сережа решил стать физиком. Он поступил на физфак, три года зубрил квантовую механику и электродинамику. К третьему курсу понял, что карьеру в науке ему не сделать, да и не очень хочется, а вот рассказывать другим про физику интересно. Этого условного Сережу без особых проблем переводят на педагогическую специализацию того же самого университета, и через несколько лет он вдохновляет семиклассников рассказами про яблоко, якобы упавшее на Ньютона.

Модель 2

Не менее условная Наташа до 11-го класса так и не могла определить, кем же она хочет быть в жизни: «Ну… наверное, что-нибудь гуманитарное». Таких девочек у нас тысячи и тысячи, ведь школа не обеспечивает нормальной профессиональной ориентации. А нынешняя система высшего образования требует при поступлении однозначного и бесповоротного выбора. Но по новой концепции эта девушка может подождать с принятием решения. Она поступает в педуниверситет на так называемый универсальный бакалавриат (аналог западного Liberal Arts). Там учат понемногу всем гуманитарным предметам. Через несколько лет Наташа уже сможет выбрать, идти ли ей в журналисты, учителя литературы или психологи.

Модель 3

Девочка Оля начала проявлять свои педагогические склонности чуть ли не с младших классов. Наверное, в каждой школе найдутся несколько учеников, которые совершенно искренне любят возиться с малышами. Сейчас практически нигде этот ресурс не используют. А в идеале гипотетическую Олю замечают и начинают с ней работать. По окончании школы умный директор отводит ее в ближайший педвуз и параллельно назначает каким-нибудь ассистентом. После прикладного бакалавриата Оля возвращается в родные школьные стены полноценным учителем.

Модель 4

Почти условный Гриша работает журналистом (варианты — научным сотрудником, менеджером по рекламе, экономистом и т. д.). Но наступает кризис среднего возраста, и ему хочется сеять разумное, доброе и какое-то еще. Его тянет в школу. Знаний и опыта хватило бы, чтобы преподавать, например, обществознание. В каком-то смысле он даже лучше обычного учителя — много чего видел, много с кем общался. Во время своего президентства Дмитрий Медведев периодически призывал «привлечь в школу представителей других специальностей», правда, ни во что конкретное эти призывы так и не воплотились. Но если Гриша просто войдет в класс и начнет рассказывать про свой любимый коллайдер, то половина учеников уснет со скуки, а другая устроит соревнование по метанию ластиков. Нужно знать методику, нужно разбираться в психологии. Хорошо бы немного подучиться, но не потратив на это четыре года, а пройдя какие-нибудь курсы переподготовки, ускоренную магистратуру или что-то в том же духе…

Таких моделей может быть много. Главное — чтобы максимальное число людей, которые хотят и могут работать в школе, стали учителями. И наоборот, на тех, кто педагогом быть не собирается, не тратились бы лишние силы и бюджетные деньги.

Учителя должны учиться в школах

Самое очевидное, к чему должны быть привлечены школы, — это педагогическая практика.

— В развитых странах минимальная практика в школе — 20 недель. А в России — 6–8 уроков, — констатирует Александр Сидоркин, директор департамента образовательных программ НИУ ВШЭ. Он знает, о чем говорит: в 90-х защитил диссертацию в Университете Вашингтона, а потом работал на педагогических факультетах в нескольких штатах США. Лишь в 2013-м Высшей школе экономики удалось заманить его обратно в Россию.

— Учительство — это ремесло, которое нужно освоить. Французский студент, обучающийся в педагогической магистратуре, работает в школе два дня в неделю. Это на первом курсе. А на втором уже четыре дня, — вторит ему Анатолий Каспржак.

Одно из главных положений новой концепции — радикально увеличить для будущих педагогов количество практики в школах. У врачей есть ординатура и интернатура: сначала студенты-медики ходят на обход с профессором, потом их постепенно все ближе и ближе подпускают к телу пациента. Точно так же много практики у летчиков и музыкантов. Педагоги оказываются обделенными.

— Я сам заканчивал педагогический институт. И до пятого курса практически не вел уроков. Когда пошел работать в школу, то понял, что физике меня научили, а всему остальному я должен учиться сам, — признается Каспржак.

В нынешней реальности не до практики. Вузовская программа требует присутствия на лекциях. Но самое главное — никто не собирается платить какие-то внятные деньги за организацию практики ни школе, ни конкретному учителю, который возится со студентом.

Кстати, практикой роль школы не ограничивается. Реально работающие учителя должны принимать участие в экзаменах на профессиональную пригодность. Этот экзамен — еще одна новинка, которая предлагается в концепции.

У нас выпускников педвуза оценивают в основном с точки зрения их знаний. Хорошо выучил положенные учебники — получи диплом с гордым статусом «учитель». Насколько человек умеет работать, мало кого волнует.

Надо все делать постепенно

Концепция выложена на сайты нескольких педвузов, чтобы желающие могли высказать свои соображения. Критиковать любую реформу — занятие приятное. Ты просто говоришь: «Опять чиновники не дают покоя бедным учителям», — добавляешь немножко про развал системы образования и про американских агентов в Высшей школе экономики — и уважение и сотни лайков тебе гарантированы. Больше всего противников реформ почему-то оказывается не среди учителей, а среди тех, кто знаком со школой лишь по воспоминаниям о своем пионерском детстве.

Но есть риск, что криком «Долой!» закрывается возможность внятного обсуждения любого содержания. Конечно, претензий к новой концепции много. Одних смущает введение «прикладного бакалавриата», которое может обернуться тем, что учителя будут знать методику, но совершенно не разбираться в содержании предмета. Других беспокоит отсутствие «защиты от дурака» — все нововведения можно изгадить неуклюжестью местных образовательных чиновников.

Авторы документа пытаются мне объяснить:

— Любое реформирование начинается с ухудшения ситуации. Когда человек едет в роскошной карете, он и не подозревает о том, что через несколько десятилетий эта карета будет никому не нужна, поскольку победит автомобиль, — говорит Анатолий Каспржак, директор Центра развития лидерства в образовании НИУ ВШЭ. — У нас часто вместо реформ происходит их имитация. Это из-за нереальных сроков. Надо все делать постепенно. По нашей концепции предполагается, что первые два года эксперимент будет проходить в 17–25 университетах, а потом расширяться.

Полностью присоединяюсь! Большей глупости придумать сложно.

Вопросы к высшему образованию

В системе «абитуриент – вуз – выпускник – первый работодатель» сколько участников, столько и мнений. Абитуриент, выбирая вуз, часто действует в логике потребителя, а вуз в борьбе за наполнение платных групп и бюджетное финансирование пытается создать привлекательный продукт. Часто эта логика приводит к некорректному маркетингу рынка знаний. Самый яркий пример – присутствие слова «менеджер» в названии специальности. Абитуриент, по логике маркетинга, в подавляющей массе – неквалифицированный потребитель, и часто он выбирает вуз и специальность по поверхностным признакам, например по названию или не привязанным к рынку труда рейтингам.

В результате студент несколько лет учится, мотивированный ложной целью – получить образование и сразу после выпуска стать управленцем как минимум среднего звена.

Первое собеседование становится первым разочарованием: стать управленцем среднего звена здесь можно, только добившись успеха на начальных ступенях карьеры и, как правило, получив еще одно специальное образование.

В бизнесе все промежуточные шаги подчиняются единой цели. Если привнести эту логику в образовательную систему, то конечной точкой для абитуриента должен стать первичный рынок труда (как минимум) или успешная карьера (как максимум). В этой логике рынок труда играет роль конечного потребителя, и весь процесс должен работать на его потребности и запросы. Соискатель становится продуктом для рынка труда, отвечающим в той или иной мере его потребностям, возможно, уникальным и дорогостоящим продуктом.

Допустим, абитуриент компетентно принял решение об общем направлении своего развития, четко знает сферу своих интересов и понимает свои сильные стороны. Теперь ему нужно выбрать «свою» квалификацию и вуз.

Сейчас в свободном доступе терабайты информации о системе высшего образования. Публикуются всевозможные рейтинги и исследования независимых (в разной степени) исследователей. Может быть, нужно ориентироваться на сильные бренды? Не уверен. Мой опыт потребителя говорит мне: сильный бренд – всего-навсего сильный бренд. Если действовать в предложенной логике, то ключевым показателем для абитуриента должна быть информация о востребованности выпускников на рынке труда.

Если вуз начнет собирать такую статистику самостоятельно, а затем и публиковать ее, то у менеджеров вуза появится измеримый показатель реальной эффективности учреждения. Если появится пул таких вузов, то сформируется рынок знаний с понятной и прозрачной системой оценки привлекательности, и от этого выиграют все участники рынка. Крайней точкой развития такого подхода может стать дополнительная государственная поддержка тех учебных заведений, которые продуцируют востребованных специалистов.

Помните ли вы свой первый рабочий день после вуза или в ходе учебной стажировки? Зачастую одна из парадигм этапа такова: «Если ты помнишь, как тебя учили делать это в вузе, то забудь. Сейчас мы научим тебя, как это делать правильно». Одна из основных причин этого – не качество учебного процесса, а скорость развития знаний и технологий. На первый план выходят способность собирать необходимую информацию, быстро осваивать, анализировать и структурировать ее, а также умение получать новые навыки, планировать свою работу и делать ее завершенной. Это, на мой взгляд, главное, что выносит (или не выносит) каждый выпускник из системы образования.

Первые полгода новый сотрудник тратит на то, чтобы «догнать» реалии компании, в которую он пришел, получить актуальные навыки и знания, интегрироваться в новую экосистему. Если мы говорим о компании со сложной матричной структурой, то данный период может достигать года. В этот период сотрудник почти ничего не производит, но при этом компания активно инвестирует в сотрудника. С учетом всех затрат и налоговых выплат сумма может достигать 100 тыс. рублей ежемесячно.

Потери от доучивания несет только работодатель. В первую очередь нагрузка ложится на самого сотрудника: в сжатые сроки ему нужно освоить огромный объем информации, отличить важное от второстепенного, научиться создавать полезный продукт, принять новую для себя организационную культуру. Добавьте к этому условия, когда скачкообразно возрастает персональная зона ответственности и кардинально меняется баланс жизни и работы.

Но если студент в ходе диплома работал над реальной задачей, предложенной потенциальным работодателем, то срок адаптации сокращается примерно вдвое. Если студент в дополнение к этому проходил практику или стажировку у работодателя, то интеграция может занять всего один-два месяца. Такие сотрудники обычно быстрее развиваются и быстрее получают первое повышение.

Лучшее, что я видел в сотрудничестве вуза и потенциального работодателя, – приглашение представителя компании на экзамен. Нет, не на выпускной, а на вступительный. Причем с правом решающего голоса. Обычно чем серьезнее потенциальный работодатель относится к подбору персонала, тем выше его интерес к взаимодействию с вузами. Тому несколько причин: возможность влиять на процесс обучения, разделяя информацию о своих текущих потребностях; прямой доступ к новым научным идеям в сфере бизнеса; возможность совместно с вузами работать над созданием конечного продукта – успешного и востребованного сотрудника.

.....

Почему всегда основной посыл таких статей сводится к фразе - преподаватели должны вытягиваться в струнку перед бизнесом и на каждый их чих спрашивать "Чего изволите?", подразумевая, что это будет делаться бесплатно?

Артём, потому что иначе образование не имеет смысла.

передергиваете, Артём,

Rendido, всего лишь указывает, что потребности работодателей не совпадают с продуктом, который мы им выдаем. Действительно, они переучивают, и с каждым годом все больше и чаще. НО! Они и платить за это готовы, причем существенно. Проблема в том, что меньше 10% вузовских ППСов готовы реально участвовать в этом процессе. Потому как (и здесь я присоединяюсь в Ивану) сами ни черта не понимают в том, что рассказывают и чему учат!

Каждый год собираем, вот, снова портянки пишем.
Ну, вот, а вывод-то делается совершенно противоположный: ВУЗ должен не воспитать способность собирать новую информацию и т.д., а сделать готового работника для конкретного отдела. То есть за счет государства уменьшить затраты частного бизнеса на доучивание работника.
Ерунда какая. Что инжненер-механик (директор продуктового магазина, хирург-онколог) может проверить на вступительном экзамене? Знание физики? Так они ее сами давно забыли... Какое такое "право решающего голоса"? ЕГЭ-то куда девалось?

А на выпускной, на защиту ВКР, велено ныне не одного, а минимум двух представителей работодателей звать. И зовём.
Ха. Вы перечитайте "Типовое положение о ВУЗах". Дословно не помню, но ВУЗ должен а) удовлетворять потребность личности в развитии, б) потребность общества и государства в кадрах, в) развивать науки, сохранять и приумножать, г) распространять знания, д) и это еще не все. А в цитате выше - только сделать робота, гномика для конкретного рабочего места, чтоб копал. Есть разница?

В общем, оторванное от жизни частное суждение, порожденное теснотой Садового кольца...

:lol:

Добавлено через 31 секунду
извините, профессор, не удержалась)))

Добавлено через 10 минут
И все-таки продолжу мысль, наболело....
Представитель работодателя на ГЭКе и ГАке какие функции выполняет? Понятно что контрольные и оценивающие...но это для студентов. А для администрации маленького филиала вуза смысл такого представителя - это
1) студентов в тонусе поддержать (чтоб новое лицо, чтоб типа "страшно" было и т.д.),
2) лучших студентов к данному работодателю пристроить на работу (последующие бонусы, думаю, понятны)
3) хоз-договорные работы под шумок получить
4) ну и доп.опции всякие типа контактов по направлению на практику и пр.

а кого зовете? цит. - кто "не вредный, вопросов лишних задавать не будет", желательно чтобы "денег много не просил"...а да, забыла...в идеале нужно, чтобы "представитель работодателя на экзамен вообще не приходил, а протоколы потом без вопросов подписал"

Добавлено через 1 минуту
Золотые слова! Но пока вузы таким образом будут отбирать представителей работодателей на экзамены, разрыв между образовательной услугой и заказчиком будет все больше и больше!

Чо ржать-та сразу...

Правда же зовем. С января - двоих. В качестве побочных эффектов - ну иногда (1), хотя тонуса студентам и от нас хватает, а (2-4) дело невозможное почти в рамках ГАКа. Зовём интересных, вопросы пусть задают. Деньги по нормативу, по бакалаврам - вообще копейки.

с подходом "главное чтобы работодатель на госах не вредничал", конечно, невозможно... Только страшно ведь адекватного представителя работодателя приглашать, он же правду трудовой жизни ППСам выложит, а в розовых очках жить - оно ведь приятнее..
PS ...это действительно наболело по мотивам песни "найдите нам работодателей в комиссию, но чтоб не вредные были"...

А при нормальном подходе формирования, бонусы от работодателей совершенно очевидны - только лопатой загребай!
Ну и начинает функционировать та связка, на которой ВПО держится "вуз - работодатель"

IRA2001, так avz ведь написал -