Повзрослевшая кошь всерьёз считала, что имеет все права на Инка: ведь это он был с ней рядом всё её детство, деля беды и радости. По ночам кошь удирала из своей лежанки, некогда купленной специально для неё, в хозяйскую постель, сворачивалась клубком на свободной подушке огромной двуспалки, пела Инку гортанные песни.
По ночам кошь удирала из своей лежанки в хозяйскую постель...
В доме у Инка всегда были гости. Было шумно и весело, Инк травил анекдоты, смеялся, развлекал дам, гости тоже смеялись. Кошь вертелась под ногами у гостей, ей ведь так хотелось разделить с Инком все перепетии его сложной и непонятной для неё жизни, быть с ним рядом так, как рядом с ней был он. И она не понимала, почему так происходит, когда, в очередной раз запнувшись о пушистый шпрот, друзья Инка, матерясь, пинали её в живот. Не понимала она, почему Инк берёт её за шкирку и выкидывает на балкон, всё чаще забывая забрать её оттуда после очередной вечеринки.
Не понимала она, почему Инк берёт её за шкирку
и выкидывает на балкон, всё чаще забывая забрать её оттуда
после очередной вечеринки.
Особенно много неприятностей кошке доставляли женщины. Одинокие, преимущественно бальзаковского возраста, пьяные, а потому окончательно потерявшие контроль над желаниями своего естества, эти дамы со всей дури бухались в кровать Инка, приземляясь прямо... да, прямо на лежащую там кошь. Немало ссадин и шрамов оставила озверевшая от такого наглого посягательства на её привычное место кошь на всех частях женских тел. Однажды даже вцепилась в руку Инку, ошалев от неожиданного падения на себя сразу нескольких женских тушек.
...вцепилась в руку Инку, ошалев от неожиданного падения
на себя сразу нескольких женских тушек.
Всё дальше становилась от Инка кошь, всё чаще она смотрела в окно, одиноко тоскуя в своей давно уже ставшей тесной лежанке...