[Rendido]

Тема недели в журнале "Эксперт Северо-Запад": Интеллектуальный потенциал Северо-Запада.

Образование – дело общества, а не государства:

Надо забыть слова «платное» и «бесплатное». Образование – это всегда деньги, различаются только источники финансирования. Первое, что я бы сделал, – озвучил, во сколько обходится год обучения школьника в каждом регионе. И откуда берутся деньги. Спросите любого американца, за счет какого налога и в каком объеме финансируется школа в его округе. Он ответит, а россиянин – нет. Необходима монетизация этого процесса, чтобы и общество знало, и принимающие решение власти чувствовали ответственность.

Скрытый текст

Обречены на реформы:

Сейчас, когда система высшего образования нуждается не столько в финансовой реанимации, сколько в моральной встряске, перед Минобрнауки стоит тяжелейшая задача – скрестить… Нет, не бульдога с носорогом. Скорее болонку с «совком». Взяв лучшее от соглашений, подписанных в Болонье, и не уничтожив лучшее из того, что было в советской системе высшего образования.

Ищем лидеров:

Некоторые ученые отвыкли работать под заказ, выполнять те задачи, которые им не нравятся, но которые необходимы для обоснования значимости исследований.

С другой стороны, ученый редко полностью зацикливается в себе любимом, в большинстве случаев это человек, который находится в постоянном поиске. И вне зависимости от возраста остается открытым для восприятия нового. Вопрос в том, как помочь ему перестроиться, добавить компетенций. Не научить брать гранты, а создать условия, когда он эти гранты будет получать.

Ставим прикладные задачи:

Трудно представить, откуда могут взяться новые технологии в стране, где разрушены практически все наукоемкие производства и существенно деградировало инженерное образование. Единицы из оставшихся некогда знаменитых технических вузов, которые еще как-то могут готовить специалистов, полностью не решают проблем при подборе квалифицированных кадров ни у меня, ни у моих коллег – руководителей и владельцев инжиниринговых компаний. Отсюда первый и один из самых больных вопросов: какими руками и, простите, мозгами осуществлять эту самую модернизацию?

Взбесившиеся лифты:

Если говорить о высшем образовании, то сейчас государство пытается взять эту расползающуюся систему под контроль – проанализировать данные по вузам и встроить их в эшелоны: международного, национального и регионального качества. И это цивилизованный подход, принятый во всем мире. Достоинство измерителей, которые определило Министерство образования, заключается в том, что они просты, незамысловаты и понятны всем. Нет ни каких-то коэффициентов, ни произвольного взвешивания, как в известных рейтингах, когда на нобелевских лауреатов – 20%, а на качество общежитий – 10%, что делает эти рейтинги непрозрачными. Единственное, что я бы сделал, – выложил бы в интернет интерактивную таблицу с вузами и критериями и предложил бы людям самим оценить качество учебных заведений. Государство пытается работать с основной массой вузов и школ в целом и делает это довольно прилично. Но и тут оно не так уж много может сделать: спрос со стороны общества сильнее.

Последний бой интеллигенции:

Неужели теперь придется изучать и учить других не тому, что тебе кажется нужным и интересным, а тому, за что платят деньги? Ужас, ужас, ужас!

Характерно, что интеллигенция уже не протестует против нового общественного строя, но в образовании, которое лет 20 остается оазисом социализма, ничего менять не хочет. А придется. Социализм – дело общественное, и его строительство – забота всего общества, поэтому система образования была такой, чтобы все имели возможность в процессе участвовать. А капитализм – дело частное. Здесь надо прорываться самому, не рассчитывая, что другие налогоплательщики подставят плечо тебе и твоим детям на старте гонки: у них свои дети есть. Так что – потерявши голову, по волосам не плачут.

У советских профессионалов все шаги реформаторов вызывают неприятие и протест. Будь то Болонский процесс с его непонятными бакалаврами и магистрами, или зачисление по результатам ЕГЭ, или ранжирование вузов по новым статусам и управление по рейтингам. Автор этих строк тоже без восторга относится к большинству новаций. Однако если бы реформаторы не тормошили высшую школу «острой палкой» перемен, болото на кафедрах и факультетах заросло бы тиной еще больше.

Эффект маятника:

образование, хотим мы того или нет, сродни искусству. В некотором смысле это театральное искусство, и обещанием большой зарплаты или приказом учить хорошо ничего не добьешься. Давайте издадим распоряжение: с завтрашнего дня всем преподавателям учить в два раза лучше. Что изменится? Ничего! Это невыполнимо, потому что преподаватель учит так, как умеет, это зависит от его менталитета.

Здесь самая большая сложность в том, чтобы те преподаватели, которые являются преподавателями от Бога (а критерий этот сформулировать очень сложно) окончательно из профессии не ушли. Если мы будем от них требовать бесконечной отчетности, количества публикаций, таких показателей, как сдавшие тесты студенты, мы отдалим их совершенно. Это очевидно, и такие тенденции уже, к сожалению, есть.

«Хороший ученый обязательно должен быть хорошим преподавателем» – это не всегда верно. Это совершенно разные жанры. Переводя на язык театра, ученый – тот, кто пишет пьесу, а преподаватель – тот, кто ее играет. Можно ли требовать от того, кто играет, мастерского владения пером, и наоборот?