Аспирантские сказки

[Дмитрий В.]

Концепция "Семь пэ-пэ-эсов", изгнанных из родных вузов за возраст / длину Хирша и вышедших за мешок риса и сакэ на васаби на защиту безымянного вуза от нерадивых студентов и плагиаторов... Притянуто за уши несколько, Вам не кажется? Или не так уж притянуто...

Добавлено через 1 минуту

Сообщение от 0647

Сможете, сможете!

Поживем - увидим

[Димитриадис]

Из тайных манускриптов с горы Мин Вак

СОМНАМБУЛИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ СУДЬИ ДИ В НЕФРИТОВЫЙ ПРИКАЗ ПРЕДЕЛОВ ЗНАНИЯ

Часть 2. Неожиданная встреча (начало см. здесь )

Однажды Судья Ди сидел в своем личном кабинете за залом Провинциальной Учебной Канцелярии, в которой восьмой год служил Судьей. Над рабочим местом Судьи красовалась лакированная табличка, на которой безупречной каллиграфии иероглифами было написано его полное имя: Ди Ма, обозначен служебный ранг – Тор Рек, что означало «Господин, Высоко Поддерживающий Показатели Эффективности и Результативности». Обычная табличка, только вот вместо места рождения Судьи, которое надлежало указывать на табличке для всеобщего сведения, стояло: «живу тут в канцелярии».

Обычно все посетители считали это милой оригинальностью своего провинциального начальника. Проверяющие из Столицы, правда, регулярно пеняли Судье на то, что табличка, дескать, не по форме, а молодые сюцаи из канцелярии перешептывались по этому поводу, однако менять надпись Судья не спешил.

Имел основания.

Судья Ди уже порядком устал, проверяя свитки с аттестационными делами соискателей ученых степеней. Настроение у него было плохое, и кисточка Судьи все чаще проплывала мимо тушечницы с зелеными чернилами и опускалась в тушечницу с чернилами красными, коими испокон веку в Поднебесной ставили отметку «отказать». Он уже подумывал о том, чтобы выпить чашку чаю, когда вдруг услышал звук гонга. Решив, что ему принесли очередное аттестационное дело, он поспешно накинул свое официальное зеленое одеяние с золотым шитьем и черную квадратную шапочку с кисточкой и, войдя в зал суда, сел за высокий стол. Внизу, перед столом, в два ряда, слева и справа, выстроились писари, стражники, канцеляристы, посыльные и другие мелкие служащие Провинциальной Учебной Канцелярии. Взглянув в сторону входной двери, Судья Ди увидел рыжебородого человека лет тридцати пяти, ухмыльнулся и поспешно махнул рукой служащим, чтобы расходились.

Старый друг Судьи Ди, цзюйжэнь Ван И в последнее время не баловал провинциального начальника своими визитами. Точнее сказать, они не виделись уже полгода. Отчасти Ди был даже рад этому: в последнее время смелые суждения Ван И о необходимости реформирования высшей школы Поднебесной стали казаться даже Судье (который не считал себя ретроградом) слишком смелыми. Но иногда ему не хватало советов Ван И. Все же Судья изобразил на лице радостную улыбку и, сократив формальности, поспешно проводил гостя в личный кабинет.

Ван И был мрачен. Выпив чашку чаю, поднесенную Судьей собственноручно, он откинулся в кресле и внимательно посмотрел на хозяина.

– Думаю, не стоит напоминать тебе, друг мой Ди, о том, что творится в последнее время в Поднебесной, – впрочем, насколько мне известно, почти не затронув остальные миры Желтой пыли. Странная болезнь, о какой ранее никто не подозревал, получившая среди молодых сюцаев неверное название «Безумие МОНа»; а еще…

– Но… – начал было судья.

– Не могущие обрести покоя бесы, ищущие себе замену среди живых!

– Но…

– Лисы-оборотни, оборачивающиеся Цзюйжэнями и – страшно сказать – Цзиньши и пролезающие в Императорские училища на позиции преподавателей!

– Но…

- Летающие на облаке якши-кровососы, с ног до головы поросшие длинными белесыми волосами, присосавшиеся к Императорским Грантам!

- Но…

- Продолжающееся падение научной нравственности среди наших молодых и не очень тружеников Высокой Науки!

- Но…

– Демоны Преисподней, что без разрешения Владыки Нефритового Приказа Пределов Знания выходят в мир живых…

– Но…

– … муха в чае…

Ди торопливо прихлопнул мухобойкой рот Ван И, произносящий ужасные слова.

– Ты хочешь сказать… хочешь сказать… – прошептал он, – реорфма в ситсеме приждесуния уечных Пестеней?

– Мммммммфлефлюг! – подтвердил Ван И.

- Ох…, - вырвалось у Судьи.

- Ди, я не сомневаюсь, что ты обо всем подобном много слышал, а кое-что и видел собственными глазами. Я же наоборот: многое видел, к моему сожалению, ибо предпочел бы доживать свой век в неведении; а кое о чем слышал. Раньше такие случаи, нарушающие гармонию предопределенности, происходили раз в десять-двадцать лет, а сейчас – чуть ли не ежедневно! Все (вернее, почти все) думают, что наши беды начались в последний год, но это не так, поверь слову бедного цзюйжэня – просто в последний год это начали замечать даже слепцы! А те, кто в меру сил пытается следовать Пути, и неважно, как мы зовем этот Путь – Безначальным Дао или Учением Будды… Мой Учитель, небожитель из благословенной Вы Шэ Э, говаривал, что Закон Кармы взбаламутили лет двадцать назад, примерно когда из вузов Поднебесной изгонялись старые Цзюйжэни и Цзиньши, получившие образование в период правления династии Со Вок; я склонен был ему верить, но …

- Что именно? – перебил Судья. Он справился с волнением, только осушив кувшин вина. Остатками он, правда, по-братски поделился в Ван И.

- Но опасениям – моим и моего Учителя - никто не придал особого значения: даосов, плавящих киноварные пилюли бессмертия на казенном оборудовании, не слишком интересовала суета людей и нелюдей, ректоры занимались выбиванием бюджетных мест из Столичного Ведомства Учения с последующей продажей их абитуриентам, проректоры переориентирорвались на распилы и откаты при закупке оборудования, строительстве новых залов для медитаций и ремонте старых скрипториев, последователи У Мо совершенствовали себя и ритуалы Высокой Вузовской Отчетности, не в силах усовершенствовать мир, бритоголовые хэшаны настойчиво искали просветления путем раскуривания травок со странным запахом на задних дворах вузиков и иногда находили, а остальным… остальным было все равно.

Теперь же я начинаю опасаться, что мы опоздали, упустив время сомневаться и раздумывать. Ибо мне кажется, будто на нас неотвратимо надвигается хаос из не существовавших прежде, и под его натиском потускнела отчасти даже изначальная чистота великой Науки – хотя раньше я считал, что такое невозможно!

Я и сейчас так считаю.

Но сейчас я верю в невозможное.

Что-то безнадежно разладилось в самой основе мироздания, сдвинулся какой-то маленький камешек – и мы с криками барахтаемся под вызванной им лавиной, грозящей погрести под собой всю Науку Поднебесной. Возможно, именно в этом и состоит сейчас Путь Истины – понять, что происходит, и попытаться устранить причину. Попытаться, даже зная, что наши слабые потуги обречены на провал. Недеяние – не значит вообще не действовать, лежа на циновке или резном ложе и обреченно глядя в потолок. Недеяние – это действие, не отягощенное чувствами, без горечи при поражении и радости при победе. Чистое зеркало отражает все, пока на него не ляжет пыль ложных страстей… впрочем, я отвлекся. Где-то на этом Пути лежит и та частная истина, которую ищешь ты, читая убогие рефератики этих недоумков, половину которых нужно немедленно выгнать грести навоз лопатой, а девиц срочно переквалифицировать в гейши! Уверен: если мы сможем понять целиком, что происходит в Поднебесной, то легко сумеем решить много загадок.

- И что же делать? – вопросил Судья Ди. Он уже успел сосредоточиться.

- Мы попробуем инновационный способ. Он небезопасен, но другого выхода я не вижу.

- И какой же?

- Нам придется нанести визит Владыке Нефритового Приказа Пределов Знания, - ужасаясь собственной смелости, произнес Ван И. – Тут у меня уже и компания подобралась.

- И какая же? – поинтересовался Судья.

- А вот, - Ван И достал из рукава потёртого халата свиток и победно взмахнул им в воздухе. – такой команде ни один Владыка, будь он трижды Цзиньши, не сможет отказать.

[Hogfather]

Димитриадис, Ван Зайчик ушёл от зависти рыдать на плече Ван Гулика...

[Dukar]

О, великие Кун Фу-цзы, Тогугава и мать ваша, Аматэрасу!

Можно уже издавать серию про Ван И. В "Эксмо", миллионными тиражами (могу посодействовать)

[Дмитрий В.]

Димитриадис, надеюсь, продолжение будет?

[Maksimus]

Очевидно, будет.

[0647]

Бесподобно! Не, у меня нет слов... Шикарно!

[Димитриадис]

Всем спасибо, продолжение следует

[Vica3]

великолепно

[Дмитрий В.]

Четыре пэ-пэ-эс-а

Краткая историко-культурная справка

Тясицу – домик для чайной церемонии
Аригато – яп. спасибо
Даймё – крупные феодалы в Японии, зд. – декан
Сэмё – феодалы среднего ранга, зд. – заведующие кафедрой; сэмё кэндзюцу = заведующий кафедрой боя на мечах
Сёгун – полководец, в руках которого была реальная власть в стране, зд. – ректор
Кэндзюцу – искусство владения мечом
Иайдзюцу – искусство мгновенного извлечения меча и нанесения удара
Кюдзюцу – искусство стрельбы из лука
Дзюдзюцу – или джиу-джитсу, вид борьбы без оружия, рассчитанный на использование самураем, дерущимся в доспехах
На острове Окинава крестьянам было запрещено владеть оружием. Так зародилось каратэ.
Бака – яп. дурак
Хайку, танка, сэнрю – жанры японской поэзии
Дайто – длинный меч (также есть сёто – короткий)
Сохэй – см. пред. рассказ. Зд. – преподаватель
Оби – пояс
Рэй – церемониальный поклон ученика учителю
Кабуки – японский театр, где все роли, в т.ч. и женские, исполняли мужчины
Кагэма – актер театра кабуки, подрабатывавши проституцией, зачастую гомосексуальной
Инэмури – практика дневного сна в общественных местах в Японии. Поощряется, т.к. показывает, что человек мало спит, потому что много работает
Бута-но-чичи – перевод hog father на японский, сделанный через гугл-переводчик
Дайдзё-дайдзин – верховный министр в Японии, здесь – председатель ГАК
Нагоя-оби – узкий пояс
Кан – японская мера веса, 3,75 кг. 32 кана – 120 кг.
Юми – длинный японский (асимметричный) лук. Юми-сан – здесь – лучник
Маруки – древнейший тип юми
Дзэро - ноль, року - шесть, ён - четыре, нана - семь
Ри – японская мера длины, 3,927 км
Сяку – японская мера длины, 30,3 см

Джеймс сидел в своей каюте первого класса (спасибо Стивенсу, не пожадничавшему на билет для своего корреспондента) и смотрел в окно. Вернее, в иллюминатор, как говорили моряки. Было еще светло, поэтому он скинул туфли, улегся на койку, положил рядом словарь и развернул свиток. С сожалением он отметил, что тот подходит к концу, так что практика японского языка прекратится либо уже на борту судна, если не найдется другого, более интересного занятия, либо вскоре после прибытия в Токио.
Роджерсу было весьма интересно читать эту необычную и странную историю. Ему даже показалось, что он начинает лучше понимать японский менталитет, но потом он себя одернул: «Джимми, ты ведь еще не общался ни с одним японцем, так что не задирай нос!» Было интересно следить за тем, как ученик, так и остававшийся до сих пор безымянным, постигал нелегкие премудрости бытья пэ-пэ-эс-а (этому термину Роджерс так и не смог найти адекватный перевод, поэтому оставлял его как есть). За манерой сэнсэя, наставительной и слегка насмешливой. И за похождениям Ван-И, которого сэнсэй регулярно ставил в пример своему ученику. Ему было интересно, чем же эта история закончится.
До конца пути оставалось два дня.

Пэ-пэ-эс-до

Сэнсэй, удобно расположившийся на татами в тясицу, отпил чая из небольшой чашки.
- Ты усваиваешь новые знания все лучше и лучше, ученик. Скоро ты станешь настоящим пэ-пэ-эс.
- Аригато, сэнсэй.
- Все эти дни ты почти не отдыхал, так, ученик?
- Да, сэнсэй.
- Ты устал?
- Нет, сэнсэй.
- Ответ не правдивый, но тот, который услаждает слух вышестоящего, что и есть главное в наши времена. – Сэнсэй вздохнул. – Но если бы я не прислушивался к своему ученику, каким бы пэ-пэ-эс-ом я был? Поэтому в качестве награды я расскажу тебе еще одну историю тех времен, когда я был молод, а катана Ван-И блистала по всем островам. Внемли же!

Рассказ сэнсэя

То был конец августа (названия месяцев приводятся в русском варианте – Д.В.). Даймё и его сэмё хмуро смотрели на свитки, где красовались списки будущих самураев, а напротив их имен – предметы, которые те не сдали. Даймё потуже затянул свое кимоно, приблизил бумагу к своим глазам и зачитал вслух:
- И-Ди-От – кэндзюцу – неуд! Иайдзюцу – неуд! Кюдзюцу – неуд! Дзюдзюцу – неуд!
- Это не самурай, а крестьянин! – воскликнул один из сэмё, сэмё дзюдзюцу. – Да что там крестьянин! Я для апробации своей работы о новом ударе дзюдзюцу взял крестьян с Окинавы, так вот, любой из них этого бака уложил бы с закрытыми глазами!
- Нет, он сын богатого купца, но, увы, не слишком талантлив в воинских науках, – печально проговорил даймё. – Возможно, ему ближе тонкие искусства, без которых самурай не самурай, а простой мясник? Если так, то он небезнадежен.
Он прокрутил свиток дальше:
- Хайку – незачет. Танка – незачет. Сэнрю – тоже незачет.
- Видишь? Видишь? Что я говорил! – перебил его сэмё дзюдзюцу. – Выгнать их всех, и пусть торгуют рисом как их отцы, а не пытаются стать самураями!
- Я уже услышал тебя. Не думаешь ли ты, что я не понимаю с первого раза? – осадил его даймё. - Кто еще желает высказаться? Возможно, ты, сэмё кэндзюцу?
С татами поднялся воин в темном кимоно и катаной на поясе.
- Я буду краток, даймё. Если я дам им стеклянный дайто, они и дайто сломают, и харакири сделают.
И неспешно сел.
- Но что мы можем сделать? – задал риторический вопрос даймё. – Ведь они платят мешками риса и ожидают, что мы дадим им бумагу, заверяющую, что они – самураи.
- Сейчас любой бака может стать самураем! – вскочил сэмё дзюдзюцу.
- Хорошо, друзья. Я пойду к сёгуну или хотя бы в сёгунат и попрошу позволения сделать им сэппуку.

Результат превзошел все ожидания даймё.

- У нас нет денег, и неизвестно, когда император их выделит! Риса едва хватит заплатить тебе и твоим сохэям! Ты знаешь, сколько после очередной междоусобной войны осталось мальчиков? Кого мы будем учить? – кричал сёгун в парадных доспехах, украшенных золотом, а даймё смотрел в пол и теребил свой оби.
- Вы должны принять все пересдачи у всех! Если вы не примете их, хотя бы одного – все сэппуку сделаете! Так и передай своим сохэям!

Даймё так и поступил. Все сэмё и сохэи были ужасно опечалены. Что могло быть хуже – наблюдать, как твое ремесло, дело всей твоей жизни, опошляется в немытых лапах неумелых учеников, которые не хотят ничему учиться!
В додзё заглянул один из неучей:
- А можно пересдать кэндзюцу?
- Он даже не сделал рэй! – прошептал сэмё кэндзюцу.
- Пока нет, график будет в сентябре, – сказал даймё и отвернулся.
- А я слышал, что можно уже сейчас! Я ведь активист, в кабуки играю! – не отставал настырный лентяй.
Даймё хотел выхватить катану и разрубить негодяя пополам, от плеча до пояса, но сдержался, только про себя обозвав наглеца «кагэма».
- Приходи в сентябре, тогда и пересдашь.
- Обязательно пересдам! – ухмыльнулся недоучка. – Мой отец сёгуну вчера два мешка риса отдал, и сакэ тоже! И остальные велели передать, что в сентябре придут пересдавать!
Последние слова прозвучали угрожающе.
Сохэи переглянулись. Ножны сэмё кэндзюцу были старые и вытертые, а кимоно сохэев давно не мешало бы обновить.
- Что же нам делать? – произнес сэмё кюдзюцу. – Мы не можем их выгнать. Но если мне придется поставить им что-нибудь кроме неудов, я сделаю себе сэппуку.
- А ты что скажешь? – обратился даймё к сэмё дзюдзюцу. – Ты же больше всех орал!
И даймё рассмеялся. Их старый друг тихонько спал, сидя на татами. Его с хохотом растолкали.
- Кончай свой инэмури! Есть ли у тебя идеи?
- Одна. – Тот был смущен. – Мы должны пойти к бодхисаттве, и если он нам не поможет – не поможет никто!
Все зашумели, признавая его правоту и удивляясь, как сами не додумались до этого.

Бодхисаттва, которого звали Бута-но-чичи, жил отшельником недалеко от университета. Никто из сохэев не знал, откуда тот пришел, а на вопросы тот лишь усмехался в усы и говорил о бурной юности. Но завоевал огромный авторитет у сохэев мудрыми советами и своей добротой. К нему и направили стопы даймё и сэмё.
Когда они зашли к бодхисаттве, тот заканчивал трапезу, отпивая сакэ с васаби. Сохэи замерли в почтительном ожидании, а потом уселись на татами.
- Почтенный Бута-но-чичи, у нас к тебе дело, не терпящее отлагательства. – начал даймё и изложил суть.
Бодхисаттва задумался, потом молвил:
- Повтори, даймё, что тебе сказал сёгун, и в точности.
- Он сказал «Если вы не примете их, хотя бы одного – все сэппуку сделаете!». – повторил даймё.
- Так я и думал, - ответил Бута-но-чичи и продолжил. - Я дам вам совет. Он сказал «Если вы не примете их» - так пусть не вы их не примете, а кто-то другой!
- Но кто же согласится на это?
Бута-но-чичи улыбнулся.
- Когда-то, до того, как я стал бодхисаттвой, я знавал одного человека по имени Ван-И.
- Того самого? – ахнул сэмё кэндзюцу.
- Вижу, его слава летит впереди него самого. Так вот, найдите его и попросите стать на время вашим дайдзё-дайдзином, я уверен, что он не откажет.
- Но сколько же нам нужно будет заплатить за это?
- Насколько я знаю своего друга Ван-И, он с радостью поучаствует в этом деле! Но приготовьте хорошей рисовой похлебки, он требует первосортную.
Даймё и сэмё с поклонами вышли и отправились на поиски Ван-И.

Сэнсэй сделал паузу, отпил еще чаю и продолжил.

В это время Ван-И и я, его ничтожный ученик, были недалеко от того вуза, возвращаясь с поездки туда, где Ван-И был оппонентом. Мы остановились на постоялом дворе и решили отдохнуть от дороги. К тому же шли дожди, и дорога заметно размокла. Кроме нас, там были еще два самурая, тоже застигнутых непогодой.
Однажды утром нас разбудил шум подкованных конских копыт. Я стал за дверью с палкой, а Ван-И положил руку на катану – у него было много недоброжелателей. Через несколько секунд вбежал человек в пыльной одежде. Я махнул палкой, но тот краем глаза уловил мое движение, еле успел увернуться и посмотрел на меня исподлобья.
- Я пришел к Ван-И, слух о появлении которого здесь дошел до моих ушей! – надменно молвил незнакомец, а потом словно поник. – И у меня есть просьба, помочь которой может только он!
- Я слушаю тебя, незнакомец, - откликнулся Ван-И, - и прости, что мой ученик проверял тебя. У меня много друзей, но и врагов немало. Так что у тебя за беда?
Это был сам даймё, он и рассказал нам эту историю. Два самурая (я определил в них пэ-пэ-эс-ов по чернилам на рукавах кимоно и на пальцах), сидевшие за соседними столами, повернули головы в нашу сторону и прислушивались. Мы встречали много подобных историй, и каждый раз мое сердце переполнялось гневом. Ван-И же был спокоен.
- Так ты хочешь, чтобы я стал дайдзё-дайдзином и помог вам справиться с ними?
- Да, Ван-И.
- Я могу это сделать по кэндзюцу и иайдзюцу, а мой ученик будет ассистировать мне, сам же он хорошо знает дзюдзюцу.
На самом деле я отлично знал и иайдзюцу с кэндзюцу, но в ту пору я был молод и горяч, а Ван-И не хотелось, чтобы мне пришлось искать себе новую катану взамен старой, выщербившейся о катаны и ребра глупцов, как бывало уже неоднократно. Ведь найти хороший меч сейчас гораздо сложнее, чем изрубить глупцов в нагоя-оби.
- Но, - продолжил Ван-И, - если взять кюдзюцу и искусства – у меня нет по ним степеней. Хотя, - помолчав, он добавил, - есть публикации.

Тут пэ-пэ-эс из-за соседнего стола кашлянул и подсел к нам.
- Простите, братья-пэ-пэ-эс, что мешаю вашей беседе, но я услышал, что вам нужен пэ-пэ-эс, знающий кюдзюцу?
Этот пэ-пэ-эс был широк в плечах и носил бородку. Окинув его взглядом, я подумал, что он с легкостью поднял бы и выжал тридцать два кана.
- Меня зовут Юми-сан, и я давно занимаюсь кюдзюцу. Для чего вам нужен такой специалист?
- Как же, Юми-сан, я читал твои свитки по кюдзюцу, где ты рассказывал о стрельбе из маруки! – воскликнул Ван-И. Он начал говорить, что борьба с бака – дело тяжелое, неблагодарное, но необходимое. Юми-сан подумал и сказал, что согласен.
- Итак, остаются искусства! – подытожил даймё.
Тут к нам подсел второй пэ-пэ-эс, уже в летах, поседевший.
- Я Дзэро-року-ён-нана, но можно просто Дзэро. Моя специальность – счет, но счет прикладной – например, слогов в хайку. Я слышал о твоей честности, Ван-И, и буду рад сражаться с бака плечом к плечу с тобой.
- Прекрасно! – воскликнул даймё. – У нас есть не один пэ-пэ-эс, а целых четыре! Теперь поспешим к нам – должники придут через три дня.
Скачка по грязной дороге была утомительна, хотя мы проехали лишь несколько ри. Проезжая мимо дома Бута-но-чичи, даймё спешился и вошел к нему:
- Мудрый Бута-но-чичи, к нам пришел не один Ван-И, но четыре пэ-пэ-эс-а!
- Четыре…
- Я старался, как только мог!
- Вообще-то я подумывал, что нужно будет четыре, но потом решил, что тогда ты приведешь десятерых! Дай гостям отдохнуть с дороги, и пусть они преподадут лентяям такой урок, которые те запомнят до конца жизни.

Сэнсэй усмехнулся.
- Да уж, они запоминали его на всю жизнь! А сёгун даже обрадовался, когда узнал, что такие солидные пэ-пэ-эс-ы пришли аттестовать его платников. Вскоре он об этом пожалел. Вернее, когда узнал об этом, он пожалел.

***
За два дня до пересдачи

Сёгун получил письмо, в котором сообщалось, что его ждут в столице, чтобы вручить знак отличия «Заслуженный сёгун Страны Восходящего Солнца», надел парадные доспехи и отправился в путь. Путь был длинным, и вернуться он рассчитывал не раньше, чем через неделю.
Он был слишком напыщен и самодоволен, чтобы узнать, на самом ли деле его вызвали и была ли грамота настоящей. Теперь он ничего не мог поделать с приближающимся роком.

***
День пересдачи

Кюдзюцу
Первый студент взял юми тетивой от себя. Юми-сан закрыл лицо рукой, а потом взял бака за шиворот, порвал его свиток с оценками и выкинул его за ворота зала.
Второй не надел нарукавник, и стрела ударила его по запястью, разрывая кожу и сосуды. «Дешево отделался!» - подумал я.
Третий, целясь в соломенное чучело, чуть не попал в Юми-сан. Тогда в дело вступил я:
- Юми-сан, ты слишком добр с ними. Позволь, я дам тебе совет!
- Слушаю тебя.
- Тот из них, который промахнется, должен занять место мишени! Все равно они не попадут даже с одного сяку!
Я почти угадал. К концу пересдачи у нас было всего два мертвых бака, несколько упавших в обморок и уйма не сдержавших себя. Их вынесли за ворота вуза те, кто могли идти, и многие, убоявшись следующих пересдач, оставили идею стать самураями. Но были и более упорные.

Искусства
Дзэро исчеркивал сочинения студентов красной тушью одно за другим.
- Вы не умеете считать! – воскликнул он. – В хайку у вас не 17 слогов, а 15, или 20, или вообще 27!
- Я умею! – обиженно ответил один из них.
- Ну посчитай!
- Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… - бодро начал тот, а потом задумался. – Девять? Нет, десять! Да какая разница, вот мой отец может вам дать столько риса, сколько захотите!
- Вывести их вон, всех!
Я охотно исполнил приказ и позволил себе небольшую вольность – сильно, но аккуратно выкручивать пальцы тем, кто пытался возмутиться.